В минувшую субботу в «Агентстве Бизнес Новостей» в рамках проекта «Открытой России» прошла встреча с Ириной Прохоровой, главой издательского дома «НЛО» и экс-лидером партии «Гражданская платформа». Мы выбрали для вас десять самых важных ее высказываний.
О созданной недавно оппозиционной коалиции РПР-Парнас и «Партии Прогресса»
Я всегда счастлива, если какому-то количеству людей просто удается объединиться. Неумение строить горизонтальные связи — это проблема постсоветского общества. Авторитарное и тоталитарное правление создают в обществе особую стратегию выживания — индивидуальную. <…> По отдельности россияне более ярки и образованны, а когда они объединяются, получается невесть что. <…> Если этот альянс не распадается — то это победа, это позволит партийной жизни в России перейти на новый уровень.
О том, нужно ли лезть на баррикады
Политическая жизнь не должна быть от выборов до выборов, а дальше – сидим и пишем какие-то бумаги для себя внутри. Это должна быть системная, постоянная просветительская работа с обществом. <…> В профессиональном образовании гуманитариев нет идеи [о том], что миссия транслировать новые смыслы в общество — часть профессии. У нас нет языка разговора с обществом, у нас есть профессиональное сообщество и балаболы, и вот здесь мы проигрываем невероятно. <…> Удивительно, что до недавнего времени мы не понимали, что это важнее всех баррикад – потому что это и есть битва за умы и души. Если мы хотим гуманизации и демократизации общества, одних кампаний недостаточно, это должно быть частью воспитания и образования, чтобы это вошло в плоть и кровь. <…> Главный политический момент – это идея просвещения. <…> Было бы, что доносить [до людей], а способы всегда найдутся. <…> Болотное движение было сильно тогда, когда оно было на волне критики. А когда сели люди в координационном совете и попытались создать позитивную программу, тут-то и начались проблемы. И это не проблема этих людей, это проблема всего общества.
О расколе в «Гражданской платформе»
Опыт «Гражданской платформы», даже негативный, для меня очень ценен. Это была амбициозная задача — выстроить партию. Но наша реальность просто не позволяет этого сделать. ГП пыталась работать в правовом поле, пыталась быть не оппозицией, а альтернативой, найти умеренный путь. Но когда вся политическая деятельность в стране блокирована до самого низа, партия не может нормально функционировать. Она начинает стагнировать, как гангрена в отсутствие притока крови. Мы попытались просто сохранить инфраструктуру — чтобы когда ситуация в стране изменится, партийную деятельность можно было бы возобновить. Но в партии началось заболачивание, были опасения, что начнется рейдерство, и мы решили ее похоронить — «так не доставайся же ты никому».
Об особом пути России
Не вижу основания думать, что наше дело безнадежное и что мы все делаем не так, как другие. В каждой стране все не так, как у других. Когда говорят про особый путь России, хочется напомнить, что вообще-то у каждой страны свой особый путь. Особый путь возникает ровно тогда, когда надо оправдать очередное зверство – говорят, вот, был ГУЛАГ – а у нас особая ментальность. Надо понимать точки роста, надо понимать специфику российского общества.
О том, что объединяет россиян
Говорить о величии России можно, но нужно ввести параметры величия. А то у нас только хвалятся русским оружием, да еще говорят, что кроме войны нас ничто не объединяет. Вообще-то война — это горе. И при всем при этом в нашей стране, несмотря на авторитаризм, сложилось потрясающее культурное поле. <…> Мне удивительно, как интеллигенция каждый раз воспроизводится. <…> У нас, например, неисчерпаемый кредит доверия к образованию, Россия могла быть кузницей кадров для всего мира. Но мы идем внутри той идеологии, которую транслируют власти.
О народе
Я бы ввела мораторий на слово народ. Оно ничего не объясняет. У нас романтический канон в советском изводе: есть власть, есть народ и какая-то интеллигенция, просвещенный класс. Мы далеко не уедем с такой градацией. <…> Нам [с вами] кажется, что мы принципиально отличаемся от другого лагеря, но я подозреваю, что мы с ними разделяем очень много предубеждений, особенно, извините, про “тупой народ», что никто ничего не понимает. Это неправда. <…> Если мы не будем думать, что мы носители великой истины, а все остальные — нет, может быть, мы найдем выход из положения.
Об интеллигенции
Если мы оппозиция, то мы должны выступать «рыцарями света». Чем мы нравственнее? Наши оппоненты ведь тоже «за нравственность». Почему мы хорошие, а они плохие? <…> Мы не оставили себе фигур, которых могли бы поднять на щит. Мы остались без духовных лидеров. Преимущество интеллигенции в том, что она не делает себе кумиров. Но при этом у нее есть и вторая задача — креативно мыслить. А мы только развенчиваем идеалы. <…> А власть [тем временем] приватизирует историю и образы всех великих людей.
О современных социальных лифтах
Машина политического террора и погромных кампаний слепа, ее главная функция — устрашение. <…> Если люди понимают, что [писать доносы] — способ построить карьеру, то маховик террора начинает раскачиваться. Начинается истерия, но вполне логическая – эти люди не сумасшедшие. Это и есть принцип нынешней политики. Это социальные лифты, которые открыты для недостойных.
О реакции общества на Pussy Riot
Когда произошла эта история, я размышляла – на чем наше общество попалось на этот раз? Ведь у нас люди все-таки жалостливые, а тут двух молоденьких девушек в тюрягу посадили… Почему же все так окрысились? Я думаю, сработала проблема осквернения святынь, которое все советское время происходило. Церкви превращались в склады, какие-то очень важные символические вещи затаптывались. И ощущение, что опять кощунствуют, что все снова-здорово – вот это сработало. Для большой части общества это был травматический опыт: то сносили храмы, то снова строили, и так постоянно. И здесь вопрос о том, что люди понимают под консервативными ценностями – вопрос в том, что консервируем? Проблема, что власть выдвигает идею ценностей, а не мы. И пора перехватывать [инициативу].
О холодной гражданской войне в России
Суть нашей жизни — холодная гражданская война. Радикализация общества может довести нас до краха, но дожидаться катастрофы ужасно. Еще одна катастрофа может стать последней, у людей может не оказаться ресурсов, чтобы восстановиться еще раз. Но в нынешних условиях нужно делать что-то, чтобы потом политическая жизнь смогла снова развернуться. Когда произошло присоединение Крыма, моя подруга позвонила мне в восторге, и я очень хотела грубо ее оборвать. Но сдержалась, потому что подумала — а должна ли я ссориться с ней из-за Крыма? Политика не должна иметь приоритета над личным. Ваши родные и друзья — это главное, вы не можете предать близкого человека из-за политики. Вот это, думаю, и значит — зарыть топор войны.
Записала Мария Карпенко / АБН
