В Петербурге последние 10 лет активно развивается фармацевтический кластер, к которому все чаще приглядываются и иностранные компании. Директор по развитию и инновациям британского кластера Medcity Фил Джексон рассказал АБН, как утроены кластеры в Европе, и как ошибок российской индустрии можно избежать.
В начале ноября вы приняли участие в форуме Life Sciences Invest, который ежегодно проводится в Петербурге. Что можете сказать о его программе и участниках?
Для меня большая честь принимать участие в этом форуме, который был очень хорошо организован, где был широкий спектр участников и представителей. Что касается темы международных биокластеров, то было очень полезно узнать, какие работы ведутся в Финляндии, Германии и, особенно, о новейших кластерах, которые начинают формироваться в разных регионах России. При развитии биокластеров важно, чтобы разные кластеры в разных частях света обменивались идеями и взглядами, ибо биотехнологии — не та сфера, где существует лишь одна модель, это та сфера, где многое мы можем узнать из опыта других.
Во время форума вы получили представление о российской фарминдустрии? Как вы думаете, в каком направлении она будет развиваться?
Безусловно, форум дал мне взгляд на широкое число представителей российской фармы, это и контрактное производство, и производство дженериков для своего рынка. Как понятно из разговоров с некоторыми из присутствующих компаний, растет заинтересованность в углублении разработок новых лекарств, исследований и разработок. Четкая цель — связать новаторские разработки и актуальные новинки с наукой в известных научных университетах и научно-исследовательских институтах. Ряд компаний на форуме говорили о расширении своих НИОКР – очевидно, проблема для всех нас заключается в создании стимулов и путей для использования «большой науки» из университетов, это ключевая вещь. Производить лекарство, разработанное кем-то другим – совсем не то, что найти и продвигать свои разработки. А это ключ к продвижению медицины и науки.
Как вы оцениваете возможности российского рынка?
Конечно, нет сомнений, что у рынка есть внутренние возможности для роста, но очевидно есть сложности связанные с экономикой и снижением покупательной способности. Да, государственное здравоохранение имеет ограничения по стоимости, но научная база в России такова, что нет препятствий для роста за рубежом и диверсификации. Правительство РФ акцентируется на импортозамещение, но даже в этих обстоятельствах существует промышленная база, научная база, которые позволяют делать гораздо большее за границей.
В наши дни биотехнологическая промышленность глобальна, обычно мы работаем с разработчиками и компаниями со всего мира. Самые инновационные российские компании будут смотреть за пределы страны, чтобы объединять усилия по разработке с остальной Европой или Азией, внутреннего и внешнего лицензирования продуктов, инструментов и исследований.
В чем секрет успешных инноваций?
Создание стимулов на академическом уровне и процесс поддержки, который может помочь малым стартапам расти. Это означает создание мостов между академической наукой и коммерциализацией, это означает поддержку молодых разработчиков менторством и практическим бизнес-сопровождением. Но это не просто демонстрация и деньги, хотя деньги всегда полезны. Инновации приходят от людей, у которых есть время и поддержка для перспективных прорывов. Для этого необходимо найти капитал, даже небольшой, для поддержки новых стартапов (то, что мы называем финансированием от ангелов). Но больше всего инноваций происходит от создания пространств, атмосферы, которая способствует динамичному, основанному на общей и открытой науке, сотрудничеству. Наконец, секрет успешных инноваций в способности преодолевать неудачи и учиться на них. Это особенно актуально в фармацевтической области, где задача — интенсификация и развитие науки – существует для каждой из десяти или двадцати разработок, хотя возможно лишь одна из них и выйдет на рынок.
В своем выступлении на форуме вы говорили о взаимодействии фармацевтической и IT-индустрии. Не могли бы рассказать, как это происходит в Великобритании?
Границы между современной биотехнологической промышленностью и IT-индустрией полностью разрушаются, и мы видим новые и захватывающие пути. В биотехнологии сейчас стоимость углубленного секвенирования ДНК снижается, технологии становятся все более развитыми и быстрыми. Эти массивы информации требует больших вычислительных мощностей, передовых аналитических инструментов — из одного уже этого информатика и медицина сходятся. С другой стороны, крупные технологические компании от Google до Samsung и Mitsubishi делают огромные инвестиции в исследования в области здравоохранения и биоаналитики. На конкретном примере этих кластеров все очевиднее взаимодействие доказательной медицины и ИТ-индустрии. На Юстон-роуд в Лондоне у нас есть Институт Фрэнсиса Крика — крупнейший центр геномики – расположен сразу рядом с институтом Аланы Тьюрингы по анализу больших данных, через дорогу находится Google и вниз по улице — College Hospital с Wellcome Trust, самой большой в Европе благотворительной организацией в сфере здравоохранения.
По вашему опыту, каких ошибок мог бы избежать петербургский фармацевтический кластер?
Я не претендую на то, чтобы быть экспертом по петербургскому кластеру. Но по опыту кластеров в Европе, Северной Америке и Азии ясно, как не надо думать о развитии кластеров. Во-первых, не надо исходить из того, что все дело в лабораториях и зданиях, кластер в первую очередь использует науку, а потом уже недвижимость. Во-вторых, не важна цена земли, кластеры растут исходя из своего потенциала, прежде всего академического, будь то Массачуссетский технологический институт, Кембридж или Оксфорд. В-третьих, большинство игроков фармацевтического рынка исповедуют открытую науку как возможно главный способ привлечь маленькие компании. В-четвертых, важна связь с финансовым сектором, это долго и трудно, но существенно для того, чтобы маленькие компании превращались в большие.
Чего не хватает российским компаниям, чтобы быть активно представленными на европейском фармацевтическом рынке?
Европейская законодательная база и получение согласований на продажу, насколько я понимаю, не полностью соответствует аналогичному законодательству и правилам в России. Это потенциально вызывает трудности для больших компаний, работающих по всей Европе. Вероятно также, мешает относительная слабость внутреннего рынка с точки зрения его объема (хотя я заметил, как быстро он растет) как стартовой площадки для маркетинга по всей Европе. Наконец, поощрение импортозамещения на российском рынке влияет на то, что и какие фирмы выпускают. Тем не менее, в долгосрочной перспективе возможности лежат в области инноваций и новой науки.
/ АБН
